История подводной лодки К-19 драматична: для Советского Союза она стала символом ядерной мощи, главным козырем в «холодной войне», а для многих моряков, проходивших на ней службу, - безжалостным убийцей. Экипаж крейсера в разные годы пережил страшные катастрофы – угрозу ядерного взрыва, столкновение с американской подлодкой и пожар. Из-за этих драматических событий американские режиссеры, снявшие документальный фильм о К-19, назвали субмарину «оставляющей вдов», а сами моряки по сей день называют ее «Хиросимой».
Подлодка вошла в состав Северного флота в 1960 году. Это было инновационное судно, гроза советского флота, гигант, которому следовало пройти незамеченным к базам НАТО во время учений «Полярный круг». Следует отметить, что учения проходили с неспокойное время: между СССР и Западом разгорелась открытая конфронтация на тему судьбы Берлина. Подлодке удалось добраться в северную Атлантику, минуя радары США. Казалось, операция прошла успешно, но внезапно случилась трагедия. 4 июня 1961 года в 4:15 капитан II ранга Николай Затеев получил тревожные данные: датчики зафиксировали перегрев топливных стержней. Положение было устрашающим: неисправность грозила взрывом подлодки, оснащенной ракетами ядерными боеголовками. В этом случае пострадали бы не только 149 членов экипажа, массивный взрыв грозил экологической катастрофой.
Решение о ликвидации аварии было принято безотлагательно: помощи извне ждать не приходилось (положение усугублялось секретностью операции), поэтому команда добровольцев взялась самостоятельно соорудить резервную систему охлаждения. Члены экипажа с задачей справились, но получили при этом ударную дозу радиации. К моменту, когда К-19 поднялся на поверхность, у 14 моряков, принявших на себя удар, уже начали проявляться симптомы лучевой болезни. Восьмеро из них впоследствии скоропостижно скончались.
После аварии понадобилось три года, чтобы отремонтировать К-19. Зимой 1963 года К-19 вернулся в строй, заступил на боевое дежурство. Казалось, тяжелые времена закончились, моряки успешно несли службу на грозном крейсере. Однако, спустя шесть лет, судьба всего экипажа вновь оказалась на волоске от смерти: во время очередных учений советский крейсер столкнулся с американской подлодкой USS Gato. Американцы приняли маневр К-19 за таран, и уже хотели было открыть прицельный огонь, но трагедию предотвратил капитан торпедного отсека, разобравшийся в ситуации.
Судьба уготовала экипажу К-19 еще одно страшнейшее испытание. 24 февраля 1972 года на подлодке возник сильнейший пожар, охвативший 8 и отсеки. 26 членов экипажа и двое прибывших на помощь спасателей погибли – одни от отравления угарным газом, другие сгорели заживо. После того, как огонь был потушен, лодку отбуксировали на базу, но на этом история не закончилась. Еще дюжина моряков на протяжении 23 дней находилась в тех отсеках, которые располагались за сгоревшими, их эвакуация была невозможна из-за высокой концентрации угарного газа. К счастью, этим морякам удалось выжить.
История К-19 закончилась в 1990 году, когда она, наконец, была списана. В 2000-х годах моряки, служившие на крейсере, обратились к руководству страны с предложением не утилизировать судно, а открыть на нем музей-мемориал в память о боевом прошлом К-19, о подвигах, которые совершались на борту этой подлодки, в память о тех, кто ценой собственной жизни спасал товарищей. Однако просьбы услышаны не были: К-19 разрезали на металлолом, на память осталась лишь часть рубки, установленная как памятник на проходной судоремонтного завода «Нерпа».
За всю историю флота известно восемь случаев, когда аварии на атомных подводных лодках приводили к их гибели. .
Наверное, мы бы еще долго не узнали о том, что в июле 1961 года экипаж советской атомной ракетной субмарины К-19 предотвратил ядерную катастрофу, которая могла стереть с лица земли пол-Европы, если бы не американцы. Они поставили про эту подлодку художественный фильм с красноречивым названием «Оставляющая вдов». Пришлось и нам волей-неволей вспоминать о том, что было и как. А заодно и наградить спустя 37 лет тех, кто еще жив.
Начиналось же все так... Моряки говорят, что корабли бывают везучие и невезучие. Первой ракетной атомной подводной лодке СССР под номером «К-19», похоже, на роду было написано стать своего рода рекордной, пережить все мыслимые и немыслимые несчастья. Их предвестником, кстати, послужил символический эпизод, произошедший уже при спуске АПЛ со стапелей: бутылка шампанского не разбилась о форштевень лодки.
И дальше пошло-поехало. При спуске подлодка сразу же... затонула. Присутствующие на берегу стали хвататься за сердце, лезть в карман за валидолом. Под воду срочно послали водолазов. Те установили, что субмарина приклеилась днищем к спусковым тележкам, ложе которых забыли соответствующим образом смазать.
Лодка наконец всплыла. Но это было лишь началом ее злоключений. Уже при первом пуске реактора произошла авария. В результате откровенного головотяпства забыли подключить приборы, показывающие давление в первом контуре реактора, и дали в трубопровод давление, вдвое превышающее норму. Аварию скрыли, трубы подлатали...
Вышли на ходовые испытания, во время которых лодка едва не воткнулась в грунт на скорости в 20 узлов из-за неверной установки рулей глубины. Субмарину спас матрос Станислав Курицын, вовремя давший задний ход.
Но и на том приключения не кончились. В ноябре 1960 года на лодке с интервалом в неделю погибли два матроса. Одному придавило голову крышкой ракетной шахты, другого затянуло при проворачивании главного вала.
Тем не менее лодку все же включили в состав ВМФ СССР и отправили на учение в Северную Атлантику.
И вот 4 июля 1961 года в первом контуре снова открылась течь. Из-за резкого падения давления воды реактор пошел вразнос. Аварийная система из-за заводского брака тоже не сработала. В итоге, чтобы охладить реактор, грозивший взорваться, морякам пришлось срочно монтировать систему для подачи холодной воды.
Эта работа потребовала длительного нахождения подводников в зоне воздействия радиации. Они с поставленной задачей справились, но сильно облучились. Уже из отсека они выходили с желтой пеной на губах. Восемь человек умерли через неделю...
Командир Николай Затеев принял решение всплыть и подать сигнал бедствия.
На помощь АПЛ первой пришла дизель-электрическая подлодка С-270 под командованием Ж. Свербилова. Его лодка должна была в составе «завесы» — группы других дизельных лодок — осуществлять поиск и слежение за американскими авианосцами. Когда С-270 подошла к аварийной АПЛ на расстояние 1 кабельтова, ее дозиметрист зафиксировал излучение 0,4—0,5 р/час. При швартовке лодок уровень радиации уже превышал все допустимые нормы.
Темнее не менее экипаж С-270 принял на борт 11 облученных моряков. Между прочим, в этот момент с флагманского командного пункта запросили командира С-270: «Что вы делаете у борта К-19? Почему без разрешения покинули "завесу"? Ответите за самовольство!»
Пришлось Затееву отправлять шифровку главкому о состоянии своей лодки и экипажа. И только тогда было приказано еще двум дизельным подлодкам идти на помощь атомоходу.
Моряки с К-19, пересаживаясь на другие лодки, раздевались догола — вся одежда «фонила». Деньги, партийные и комсомольские билеты закладывали в герметичный контейнер. Всего перевезли 68 человек и мешки с секретами.
Саму С-270 начали дезактивировать еще на подходе к Полярному. Когда с лодки стали выгружать мешки с секретной документацией, они «фонили» так, что их решили сжечь. А когда командир с замполитом принесли в политотдел партийные и комсомольские билеты экипажа К-19, начальник политотдела с ужасом уставился на них, а потом вызвал молоденькую вольнонаемную секретаршу и приказал запереть их в сейф. Сам он прикоснуться к документам просто побоялся.
Тем временем к месту аварии была послана правительственная комиссия. Она должна была решить, что делать с лодкой: буксировать или затапливать? На лодку пошли 12 человек. По их рассказам было видно, что сборы экипажа проходили поспешно, но без паники. Уровень радиации был очень высоким и рос по мере приближения к реакторному отсеку. Войти в 7-й отсек было невозможно, дозиметрист предупредил, что в этом случае радиоактивных ожогов не избежать. Стало ясно, что люди на лодке находиться не могут, но, поскольку реактор уже не грозил взрывом, решили лодку не затапливать, а отбуксировать в док для ремонта.
На К-19 произвели восстановительный ремонт, но флотские острословы уже успели прозвать ее «Хиросимой». И все-таки на подлодку прислали новый экипаж. Он и лодка продолжали служить. Продолжилась и цепь злоключений.
В 1969 году именно «Хиросима» столкнулась в Баренцевом море с американской субмариной «Гетоу», выполнявшей задание ЦРУ. Командиру АПЛ Л. Буркхарду было приказано приблизиться к нашему берегу на 4 мили, произвести радиоперехваты и следить за советскими субмаринами. В случае преследования командиру лодки-нарушительницы разрешили применить боевое оружие.
На эту-то субмарину и напоролась наша «Хиросима», 15 ноября 1969 года выполнявшая свое задание на учебном полигоне. Как обе подлодки ухитрились не заметить друг друга, и по сей день остается загадкой. Но в 7 часов 13 минут «Хиросима» ударила «Гетоу» в районе реакторного отсека. Командир принял решение всплыть, чтобы понять, в чем дело. И оказался идеальной мишенью для американской субмарины, тем более что его собственные торпедные аппараты оказались повреждены в результате столкновения.
Говорят, что командир минно-торпедной боевой части «Гетоу» даже отдал приказ подготовить к стрельбе три ракеты и ракетоторпеду «Саброк» с ядерным зарядом. Но, к счастью, командир американской лодки оказался благоразумнее своего подчиненного, приказ отменил и поспешил покинуть район столкновения.
По подсчетам специалистов 1-го института ВМФ, «Гетоу» крупно повезло: если бы «К-19» имела скорость на 1—2 узла больше, она разрезала бы американскую лодку пополам.
Однако почему все-таки произошло столкновение? Есть предположение, что гидроакустики не слышали «Гетоу» потому, что американская субмарина не двигалась.
Но и это еще был не конец злоключений «Хиросимы». Подлодку отремонтировали, и она снова стала ходить в море.
А утром 24 февраля 1972 года на командный пункт Северного флота пришла шифровка: «В Северной Атлантике терпит бедствие атомная подводная лодка. На борту пожар. Есть человеческие жертвы».
Это опять-таки была К-19.
Она возвращалась с боевого патрулирования, и до прибытия на базу оставалось восемь суток. Лодка шла на глубине 120 м. Сигнал тревоги прозвучал в 10.32: «Пожар в девятом отсеке!»
Особой паники сигнал не вызвал: за время плавания это была третья тревога, в предыдущих двух случаях все обошлось благополучно.
Однако на этот раз все оказалось куда серьезнее. Загорелся электроприбор для уничтожения угарного газа. Матрос, обнаруживший огонь, вместо того, чтобы схватить огнетушитель, побежал будить ответственного за прибор. Время было упущено. Отсек быстро заполнился продуктами горения, и многие из тушивших пожар отравились окисью углерода.
Вдобавок лопнула магистраль воздуха высокого давления, и в огненное пекло хлынул кислород. Потом через систему вентиляции левого борта пожар перекинулся в соседний носовой отсек, к пульту управления главной энергоустановкой. Реактор пришлось заглушить, и лодка осталась без электроэнергии. Кроме того, моряки не смогли вручную закрыть захлопки подачи воздуха к дизелям, и через них в отсек пошла забортная вода...
Борьба за невезучую лодку была долгой и мучительной, многие члены экипажа погибли. Но субмарина все же всплыла. Первыми у места аварии появились натовцы — их разведывательные самолеты «Орион» закружили над советской АПЛ. Наше первое судно, сухогруз «Ангарлес», появилось на вторые сутки. К тому времени разыгрался нешуточный шторм, эвакуировать подводников оказалось невозможным.
Лишь когда пришел спасатель с вертолетом, эвакуация пошла полным ходом. На подлодке осталась лишь аварийная партия. За три недели перехода с буксира восемь раз заводили концы питания к электрощиту субмарины. Семь раз их обрывал шторм.
Но 18 марта подлодка все же добралась домой. С момента аварии прошло 24 дня. На лодке погибли 28 моряков, еще двое скончались во время спасательной операции.
Только после этого в истории «Хиросимы» был поставлена точка. Подлодку списали и отправили в утиль.
Правда.Ру 05.06.2003 в 14:10
Американские кинематографисты сняли фильм "К-19". В средине мая этого года фильм появился на экранах Украины, чему предшествовала шумная рекламная кампания, обозначавшая фильм, как "самую правдивую историю трагедии "К-19". А ведущий "Империи кино" Юрий Макаров даже договорился даже до того, что связал коммерческую неудачу фильма в США с его добротой по отношению к советским морякам... Я не кинокритик, и судить о художественных достоинствах и недостатках фильма не собираюсь. Я - моряк-подводник, посему, давайте поговорим о "доброте" и "исторической правде". Правда, слегка придется "зацепить" и технические подробности - чтобы всем все было понятно.
Сначала - о "доброте". Интересно, в чем ее увидели? Может в том, что капитан 1-го ранга Н. Затеев (именно он командовал лодкой, когда произошла авария с реактором) показан тупым карьеристом-параноиком, ставшим командиром подлодки только потому, что он был женат на дочери члена политбюро? Или в том, что первый командир реакторной группы оказался (по фильму) элементарным пьяницей, а второй - сопливым мальчишкой и истериком? А может, доброта в том, что советские матросы выставили на обозрение американскому фотографу (то бишь - всему миру) свои, извините, задницы? Это больше похоже на самих американцев, наши, скорее бы, приложили ребро ладони к локтю. Если это - доброта, тогда что же такое зло?
Как видим, чванливые американцы в очередной раз постарались унизить русских. И повод у них для этого был - 15 ноября 1969 года на траверзе мыса Териберский именно К-19 столкнулась с пытавшейся следить за ней американской атомной подводной лодкой "Гэтоу" . Американская субмарина тогда получила пробоину и вынуждена была лечь на грунт для ремонта.
Справедливости ради необходимо отметить, что сама К-19 тогда выжила только благодаря хладнокровию и мужеству... командира американской подлодки. Командир торпедистов уже было заподозрил атаку "советов" и готовился дать залп противолодочной ракетой "Саброк", но ему было велено "отставить". А впоследствии командир американской лодки и вообще получил приказ внести в вахтенный журнал запись, согласно которой "Гэтоу" покинула этот район за три дня до(!) столкновения.
Теперь об исторической правде. Во-первых - в том злополучном походе К-19 действительно должна была всплывать во льдах для ракетной стрельбы. Но всплывать она должна была в полынье! Первой подводной лодкой, проломившей корпусом лед стала К-447 - ровно через 20 лет, в июле 1981 года. А тогда всплывать на полном ходу мог только сумасшедший или самоубийца! Попробуйте на "Жигулях" врезаться в Кремлевскую стену - результат, по-моему, очевиден. Выводы делайте сами.
Далее. Судя по фильму, это был первый выход К-19 в море. Но простите, кто же во время испытаний выводит корабль на запредельные режимы? Опять же - идиот или самоубийца! Я участвовал в погружении на предельную глубину и поэтому свидетельствую - во время погружения корабль не пикирует, как истребитель, а делает остановки для осмотра отсеков - каждые 25 м до стометровой глубины и каждые 10 м - после нее. Да и что это за глубоководное погружение при первом же выходе в море?
Теперь о самой аварии. Американцы очень красочно показали, что произошло с моряками-ликвидаторами. Со струпьями на лице, с рвотой. Особенно впечатлительные зрители даже плакали. А я (эдакий бесчувственный) ругался, простите, как сапожник. Симптомы лучевой болезни у ребят начали проявляться спустя 4-5 часов после ликвидации аварии! Зачем надо было это показывать? А шоб красиво! И так весь фильм - ни что иное, как эффектная картинка.
Но вернемся к ликвидации аварии. Что бы смонтировать систему пролива реактора (которую, кстати, после случая с К-19 сделали штатной) раскурочивали торпеды и вынимали из них трубки. Зачем?! На любой подлодке этих трубок разного калибра, не влияющих на живучесть корабля - в изобилии. Бери любую!
Ответ прост - надо, чтоб из торпеды вытекло топливо, и начался пожар в десятом отсеке. Но откуда топливо? Эра парогазовых торпед уже миновала, а реактивных на К-19 не было. А вот пожар действительно был, но не в десятом, а в девятом. И случились это 24 февраля 1972 года - спустя 11 лет. Тогда погибло 28 человек, а в десятом отсеке в течение 23-х суток (!) находились "отрезанными" 12 человек.
А посмотрите сам ход аварий! Все куда-то бегут, что-то кричат, кок со своими тарелками путается под ногами... Не подводная лодка, а муравейник какой-то! А ведь на настоящих лодках каждый подводник имеет книжку "Боевой номер", в которой подробно расписано, где надо находится и что делать во время всех видов тревоги (а их, между прочим, несколько, в данном случае - "аварийная").
А уж терминология - умереть можно! "Левый торпедный отсек", "главный отсек", "неполадки в 8 отсеке"... Мне возразят - мол, фильм снимали не только для подводников. В таком случае, назовите его каким-нибудь "Красным Октябрем" и не пытайтесь подать его, как самую правдивую историю о К-19. Вообще, как я заметил, у американцев довольно своеобразный взгляд на историю. А этот фильм - плод больной фантазии авторов и желание сорвать очередной куш на чужой крови.
Я с прискорбием узнал, что в России на премьеру этого "подводного шоу" водили ветеранов К-19. Это же какую "светлую" голову и "чуткое" сердце надо иметь, что бы додуматься до такого?!
Валерий Голодный
Вместо вступления
Мне довелось впервые увидеть "К-19" во всей полноте ее недоброй славы в середине 70-х годов, когда два портовых буксира, не торопясь, разворачивали в заводском ковше заполярной Пала-губы показавшееся мне несуразным тело подводного ракетоносца 1-го поколения. Его, продолженная в длину за счет 3-х вертикальных шахт баллистических ракет, рубка, посаженная на стремительное веретено корпуса подлодки, казалось, в любой момент могла попросту опрокинуть корабль вверх килем.
"Хиросима", - негромко сказал стоящий рядом наш маститый механик, - запомни, лейтенант" .
Днем позже экипаж ее был размещен в казарменном здании этажом ниже нашего.
Пришлось бывать на корабле, общаться с народом. Запомнилось, что от соседей исходило нечто неопределенно-тревожное, хотя это только казалось, т.к. после той радиационной аварии (и не менее громкой другой катастрофы) старожилов на лодке не осталось.
Спустя много лет я вновь встретился с "Хиросимой" уже в голливудском толковании истории июля 1961 года, и мне показался странным выбор темы с точки зрения коммерческого успеха в России. Скептически настроенный отправился на сеанс, ожидая увидеть некие "фантазии по мотивам", полные несуразностей и непрофессиональных ляпов.
Просмотр протекал в полупустом зале без особых эмоций пока я вдруг не осознал, что воспринимаю происходящее на экране, как хоть и чрезвычайную, но достаточно частую на лодках ситуацию, лишенную фантастических эффектов, свойственных сегодняшним фильмам жанра "экшн", а вместо играющих суперзвезд Голливуда Форда и Нисона - вижу реальных командира и старпома подводного крейсера.
И это достижение самой главной достоверности киноистории сразу примирило меня с действительно немалым числом несуразностей, включая и фантастический пассаж с арестом командира "дрогнувшим замполитом".
Фильм появился в российском прокате на волне активной публикации материалов, посвященных жизни подводного флота. Авторитетные телеканалы страны с завидным постоянством знакомили зрителей с историями и случаями, ранее скрывавшимися под грифами секретности. Не отставали от них и провинциальные СМИ. Чем вызван этот всплеск интереса и повышенного внимания.
Это - следствие национальной трагедии, которая неотрывно прилепила к имени славного древнерусского города черную ассоциацию и которая отнюдь не сплотила людей в этой беде, продемонстрировав всему миру справедливый гнев, отчаяние и беспомощность одних, лживость, изворотливость других, безразличие и лицемерие третьих etc.
Другая причина - это демонстрация нынешней властью политики приверженности делу гласности и преодоления последствий "холодной войны" (на море в частности).
Еще мнение - офицерский состав подводных сил является элитой мировых флотов, а в Соединенных Штатах в массовом сознании позиционируется как элита нации - и Россия тоже сейчас старается соответствовать мировым канонам (не искренне, так как делается это руками и речами чиновников и ангажированных журналистов, но тем не менее).
А вот -"пиаровское" объяснение: очень хотел стать Секретарем Совбеза нынешний Главком ВМФ, обаявший президента катанием на подлодке и посвятивший его в "подводники". Это "хотение" и подкреплялось наглядно усилиями союзных ему информационных "сил и средств". И, наверное, удалось бы ему стать им, да тут "случился" "Курск", со всем сопровождавшим его враньем. Ложь была открытой, на нее прямо указывали, но все обошлось. Никто из многозвездных руководителей в порыве моральной ответственности (типа "Честь имею!") личным пистолетом не воспользовался, под суд никто не попал, уголовное дело закрыли, судя по всему всерьез и надолго...и можно продолжать "следовать своим курсом".
"Трагедия рождает героев", - говорится в фильме. Но она являет миру и другие человеческие качества.
И цель нашего повествования показать на фоне истории "Хиросимы" людей, способных на яркие, благородные, в чем-то неистовые даже поступки, людей нетипичных и нехарактерных для нашего общества, где духовные ценности декларативны и третьестепенны, показать не с целью морализаторства и назидания, а просто для того, чтобы выразить им - "штучным" - свою запоздалую благодарность.
Сегодня о флоте пишут многие.
Живые интересные воспоминания оставили о своей славной службе на головном советском атомоходе "К-3" ("Ленинский комсомол") его первые командиры - герои Советского Союза Николай Осипенко и Николай Жильцов, обширный материал представил читателям контр-адмирал Мормуль, достойным литератором является капитан 1 ранга в отставке Э.А. Ковалев - моряк "до мозга костей", оставивший яркие, приправленные изрядной порцией здорового флотского сарказма зарисовки своего командирства на атомных подводных крейсерах.
Благодаря воспоминаниям профессионалов общество видит людей подплава во всей полноте их достоинств и особенностей, где траурный цвет, "накрывший профессию" после потерь "Комсомольца" и "Курска", отнюдь не является преобладающим.
"Свидетельства" же, издаваемые профессиональными "рыцарями пера" со слов непосредственных участников и героев событий, часто поверхностны, противоречивы и попросту безграмотны. С их подачи появилась американская военно-морская база на острове Ян-Майен. С печальным постоянством кочуют по страницам печатных изданий и телеэкранам "капитаны подводных лодок", доклады и передвижения "на Центральный пост", "парадные кителя", "командующие эскадрильями" и прочие всякие "каммингс-площадки".
Жаль, что не все подводники склонны к литературному творчеству.
"Хиросима"
Всем известно, что господствовавшая во время "холодной войны" установка на поддержание паритета по вооружениям с супостатом заставляла государство напрягать усилия и на появление нового вида вооружения противника каждый раз отвечать авральным созданием собственного, аналогичного вражескому. Так собственно и появились среди советских атомоходов "подводные лодки атомные с баллистическими ракетами" (ПЛАРБ) 658-го проекта , одна из которых и "прославилась" сначала на флотах СССР, а потом и в мире как "Хиросима" - "К-19".
Лодка была заложена 17 октября 1958 г., спущена на воду 11 октября 1959 г. Швартовные испытания проводились с 17 октября 1959 г. по 12 июля 1960 г. Заводской наладочный выход проведен с 13 по 17 июля 1960 г. Государственные испытания проходили с 12 августа по 12 ноября 1960 г. 12 ноября 1960 г. Государственной комиссией подписан приемный акт о завершении государственных испытаний.
Встречающееся в печати упоминание о том, что этот атомоход был аналогом американского ракетоносца "Джордж Вашингтон" неверно - "Вашингтон" нес 16 баллистических ракет. Попутно отметим, что такого разнообразия проектов лодок, как в советском флоте, не было ни в одном флоте мира.
Тактико-технические элементы ПЛАРБ проекта 658 и 658М(**)
| Тактико-технические элементы | Проект 658 | Проект 658М |
| Длина, м. | 114 | 114 |
| Ширина, м. | 9,2 | 9,2 |
| Осадка, м. | 7,68 | 7,68 |
| Водоизмещение: | ||
| надводное, м 3 | 4.039 | 4.096 |
| подводное, м 3 | ||
| Глубина погружения предельная, м. | 300 | 300 |
| Атомная энергетическая установка: | ||
| Паро-производящая установка: | ||
| реактор (вода-вода), шт. | 2 типа ВМ-А | 2 типа ВМ-А |
| номинальная мощность, мвт | 2х70 | 2х70 |
| парогенераторы, шт. | 2х8 | 2х8 |
| паропроизводительность, т/час | 2х90 | 2х90 |
| Паротурбинная установка: | ||
| главный турбозубчатый агрегат, шт. | 2 | 2 |
| мощность, л.с. | 2х17.500 | 2х17.500 |
| число оборотов гребного винта, об/мин. | 500 | 500 |
| Электроэнергетическая установка: | ||
| генератор, шт. | 2 | 2 |
| мощность, кВт | 2х1.400 | 2х1.400 |
| дизель-генератор, шт. | 2 | 2 |
| мощность, кВт | 2х460 | 2х460 |
| гребные электродвигатели, шт. | 2 | 2 |
| мощность, кВт (л.с.) | 331(450) | 331(450) |
| аккумуляторная батарея, количество групп | 3 | 3 |
| количество элементов в группе | 112 | 112 |
| Скорость надводного хода, узл. | 15,0 | 15,0 |
| Скорость подводного хода, узл. | 26,0 | 26,0 |
| Дальность плавания*, миль | ||
| надводным ходом | 15.000 | 15.000 |
| подводным ходом | 30.000 | 30.000 |
| Автономность, суток | 50 | 50 |
| Команда, чел. | 104 | 104 |
| Вооружение ракетное: | ||
| баллистические ракеты Р-13 комплекса Д-2, старт надвод- ный, шт. | 3 | - |
| баллистические ракеты Р-21 комплекса Д-4, старт подвод- ный, шт. | - | 3 |
| Вооружение торпедное: | ||
| 533 мм носовые торпедные аппараты, шт. | 4 | 4 |
| 400 мм носовые торпедные аппараты, шт. | 2 | 2 |
| 400 мм кормовые торпедные аппараты, шт. | 2 | 2 |
| торпеды калибра 533 мм, шт. | 4 в аппаратах | 4 в аппаратах |
| торпеды калибра 400мм, шт. | 4 в аппаратах | 4 в аппаратах |
| запасные торпеды калибра 400 мм, шт. | 8 (4 в носу, 4 в корме) | 8 (4 в носу, 4 в корме) |
* Дальность плавания по формальному расчету (скорость х автономность). На самом деле дальность плавания для атомных ПЛ значительно выше.
** ТТЭ после модернизации.
Крейсерскую лодку "К-19" под командованием капитана 2 ранга Николая Владимировича Затеева можно было бы считать "рядовым" атомным ракетоносцем эпохи холодной войны, если бы не цепь последовательно преследующих его происшествий и аварий. Ведь радиационные аварии исчисляются на ВМФ не одним десятком случаев, пожары - пусть и чрезвычайная, но знакомая практически любому моряку, прошедшему подплав, ситуация, столкновения с другими ПЛ в подводном и надводном положении (часто со своими) тоже не редкость. Почему весь этот набор военно-морских напастей сосредоточился на одной лодке - на этот вопрос не ответит никто.
И эта лодка столкнулась с аварией реактора чуть больше полугода спустя после вхождения в состав флота.
Но еще во время первого пуска реактора в условиях завода по причине низкой организации работ на систему первого контура было подано давление, в два раза превышающее расчетное (произошла, так называемая, переопрессовка системы). Тогда необходимой ревизии контура не провели, так как это повлекло бы за собой перенос ввода корабля в строй на многие месяцы, дополнительные финансовые затраты и наказание виновных. Аварию скрыли. Во время тех же швартовых испытаний вывели из строя один реактор, что задержало ввод лодки в строй на длительное время. Вот это и привело позже к событиям июля 1961 г. (из воспоминаний бывшего начальника Технического управления Северного Флота контр-адмирала Н.Г. Мормуля).
Авария реактора. Лейтенант Корчилов
На больших флотских учениях "Полярный круг" в 1961 году она должна была, изображая атомоход противника, преодолеть завесу из нескольких десятков советских дизельных подлодок, развернутых на вероятных маршрутах ее следования, всплыть (в то время на ней был ракетный комплекс, предполагавший пуск только из надводного положения) и нанести ракетный удар по территории указанного полигона (Мешенская губа).
18 июня "К-19" покинула базу в Западной Лице и в назначенный срок вышла на просторы Северной Атлантики, откуда должна была начать прорыв.
Но 4 июля в 4 часа 15 минут сработала аварийная защита кормового реактора. Из-за утечки воды первого контура заклинило главный и вспомогательный циркуляционные насосы - пошел неконтролируемый нагрев активной зоны, грозивший по оценке инженеров корабля атомным взрывом (инструкция предлагала охлаждать активную зону проливкой пресной водой, но штатной системы для этой проливки в конструкции реактора не было). Связь с берегом из-за выхода из строя антенны, поврежденной льдами в Датском проливе, отсутствовала. Затеев собрал экстренное командно-инженерное совещание (на борту находились два дублера командира ПЛА - командиры следующих в серии за "К-19" лодок - Владимир Першин и Василий Архипов, был кто-то из штаба флота), которое в своих воспоминаниях позже с горькой иронией назовет "советом в Филях под Ян-Майеном", на котором было одобрено технологическое решение задачи по охлаждению активной зоны реактора, предложенное лейтенантом Юрием Филиным. Однако, монтаж нештатной системы неизбежно должен был вестись в непосредственной близости от аварийного реактора, и исполнители этого монтажа обрекали себя на верную смерть.
Задумайтесь, 23-х летний ленинградец, лейтенант Борис Корчилов принимает эту участь, и все многообразие мира съеживается для него до объема тесной реакторной выгородки. Такими же молодыми людьми были и те, что пошли вместе с ним.
Вот эти ребята:
- главный старшина Борис Рыжиков,
- старшина 1 статьи Юрий Ордочкин,
- старшина 2 статьи Евгений Кашенков,
- матрос Семен Пеньков,
- матрос Николай Савкин,
- матрос Валерий Харитонов,
- матрос Геннадий Старков.
Руководили монтажом нештатной системы и находились рядом с ними в реакторном отсеке командир БЧ-5 инженер-механик капитан 3 ранга Анатолий Козырев и командир дивизиона движения капитан-лейтенант Юрий Повстьев.
В результате их усилий температура реактора стала понижаться, но уровень радиации продолжал нарастать и выводить из строя личный состав лодки.
Затеев принял решение двигаться на одном реакторе не в сторону родной базы, до которой было более полутора тысяч миль, а - на юг - в сторону завесы наших дизельных лодок, периодически передавая с помощью резервного маломощного передатчика сообщение: "Имею аварию реактора. Л/с переоблучен. Мои координаты..." Ситуация по воспоминаниям командира ПЛ была сложной: радиационная обстановка продолжала ухудшаться, в качестве радиопротектора команде был выдан спирт, несколько офицеров потребовали высадить экипаж на остров Ян-Майен, а лодку потопить.
Есть противоречия в разных воспоминаниях Затеева: в материалах Николая Черкашина ("Хиросима" всплывает в полдень" 1993 г.), не называя фамилий, он обвиняет в паникерстве своего замполита и дублера командира (дублер легко узнается, т.к. он не упомянут в нижеприведенном приказании о выдаче личного оружия нескольким офицерам). А в опубликованных в ежедневной интернетовской "Газете" 16.10. 2002 г. воспоминаниях (почему-то переведенных уже с английского) упоминает о малодушии младших офицеров (Черсова и Михайловского), при описании мер по предотвращению бунта в той сложной обстановке говорит, что "приказал командиру БЧ-2 капитан-лейтенанту Мухину утопить имеющееся на борту стрелковое оружие, оставив пистолеты для него самого, старпома Енина, капитана 2 ранга Андреева, командира-дублера капитана 2 ранга Архипова и каплейта Мухина, что и было незамедлительно исполнено ."
Пермский журналист Иван Гурин приводит свидетельство своего земляка В.Ф. Лешкова, служившего на "К-19" электриком, о том, что незадолго до аварии командир дивизиона движения (КДД) капитан-лейтенант Повстьев за отказ увеличить мощность реактора с 75% до 100% был арестован Затеевым и находился в каюте (И. Гурин "А до смерти четыре часа").
Возможно со временем будут обнародованы материалы допросов членов экипажа, проведенных особистами по возращении, а пока приходится довольствоваться отрывочными и достаточно противоречивыми сведениями.
Капитан 3 ранга Свербилов
Сообщение об аварии было принято находящейся на позиции полярнинской "С-270" под командованием капитана 3 ранга Свербилова. Командир "эски" оставил позицию и полным ходом направился по указанным координатам.
К счастью для аварийного экипажа Жан Свербилов был самостоятельным, решительным и героическим человеком, ибо он принял решение, которое не каждый командир решится принять в принципе (а тем более в те теперь далекие и непростые 60-е). Просто для сведения, а не для оценки, сообщим, что когда в 1986 году после столкновения с американской ПЛ в районе Бермуд тонула "К-219" под командованием Британова, следовавший с боевой службы в базу капитан 1 ранга Попов (будущий Командующий СФ), получив информацию о ЧП, после крепкого раздумья, не стал менять курс вверенного ему атомохода. Как следует из книги подводника Игоря Курдина (в прошлом старпома "К-219", а затем командира ракетной ПЛА) "Враждебные воды" немаловажным фактором принятия Поповым решения не менять курс были последствия, которые "ощутил" в 1961 году за оставление позиции без приказа командир "С-270"... Жан Свербилов.
Погода благоприятствовала морякам: океан был спокоен, светило солнце. Следуя полным ходом "эска" через 4 часа обнаружила точку на горизонте, которая при приближении и оказалась "К-19", носовая надстройка атомохода была полна людей.
По рассказам старших товарищей-подводников появление на Севере первых атомоходов сопровождалось мерами особой секретности, вплоть до того, что при выходе их из базы надводные корабли обязаны были уходить за пределы их видимости, а дизельные подлодки погружаться. Командир первого отечественного атомохода ("К-3", впоследствии "Ленинский комсомол") Леонид Гаврилович Осипенко упоминает дымовые завесы, выставляемые кораблями сопровождения при появлении на встречном курсе атомохода отечественных судов.
Во всяком случае и Свербилов свидетельствует, что ему впервые пришлось увидеть отечественную атомную субмарину.
В 14 часов 4 июля он подошел к борту атомохода. Уровень радиации достигал здесь 7 рентген/час. На вопрос, в какой нуждаются помощи, Затеев попросил обеспечить связь с берегом и принять на борт тяжелобольных.
Так как лодки, уходя в море, оставляют свои сходни на пирсе, эвакуировать пострадавших с атомохода пришлось по отваленным носовым рулям, под которые Свербилов загнал форштевень своей "эски". Троих -Корчилова, Рыжикова и Ордочкина - перенесли по ним на носилках, восемь перебежали сами (пока еще сами). Все одиннадцать были размещены в 1-м отсеке, уровень радиации в котором сразу достиг величины 9 р/час, пострадавших рвало, врач Юрий Салиенко оказывал им посильную помощь.
На КП флота было отправлено радиодонесение: "Стою у борта К-19. Принял 11 тяжелобольных. Обеспечиваю К-19 радиосвязью. Жду указаний. Командир С-270", на которое через час был получен "радиоразнос" почти одинакового содержания от главкома С.Г. Горшкова и комфлотом А.Т. Чабаненко: "Почему покинули завесу? Что делаете у борта "19-й"? За самовольство ответите..."
Только через сутки после аварии (около 3-х часов утра 5 июля), получив приказ КП флота, подошли "С-159" Григория Вассера и "С-266" Геннадия Нефедова.
Погода продолжала оставаться хорошей. Ни авиации, ни надводных кораблей и судов не наблюдалось.
С КП флота поступила команда личному составу атомохода перейти на дизельные подлодки, причем Нефедову следовало отойти из зоны повышенной радиоактивности на 1 милю и ожидать прибытия надводных кораблей СФ, а Свербилову и Вассеру двигаться полным ходом в сторону базы для передачи пораженных на надводные корабли, уже вышедшие навстречу. А до базы было (еще раз повторим) около полутора тысяч миль!
На "С-270" перешло еще 68 человек и были приняты мешки с секретной документацией. Моряки шли по отваленным рулям атомохода голые, неся в руках автоматы Калашникова, которые изымал у них старпом "270-й" Иван Свищ и выбрасывал (?) за борт. Документы (партийные и комсомольские билеты) и деньги были помещены в герметичный кранец.
Затеев, покинув корабль последним, разместился на лодке Вассера вместе с остальными членами своего экипажа.
Оставленная командой "К-19" осталась под "присмотром" торпедных аппаратов нефедовской "эски" ожидать прибытия спасательного отряда.
Погода изменилась, и трое суток перехода в точку рандеву прошли в условиях шторма, с большой волной, дождем и ветром. К моменту встречи с отрядом из трех эскадренных миноносцев условий для эвакуации пострадавших не было, но командир отряда, находившийся на ЭМ "Бывалый", по УКВ настаивал на передаче, ссылаясь на категорический приказ Командующего СФ. В это время на мостик лодки поднялся врач и доложил, что состояние нескольких человек критическое, и он делает все, что может. Только тогда Свербилов принял решение передавать пострадавших.
Став против волны своим левым бортом под правый борт "Бывалого", и прикрываемый другим эсминцем, стоящим лагом к волнам, попробовали начать передачу. По круто сброшенному на лодочную рубку трапу удалось перебежать на борт "Бывалого" тридцати наиболее здоровым людям, прежде чем сносимый волнами и ветром прикрывавший операцию эсминец, чтобы избежать навала дал ход. Лодку с "Бывалым" развернуло по волне и начало бить друг о друга, боковой киль эсминца распорол весь левый борт "эски".
Все тяжело пораженные остались на "С-270", которая, выровняв возникший крен заполнением балластных цистерн правого борта, борясь со штормом, 6-ти узловым ходом продолжила свой путь.
На исходе вторых суток (!) было получено "радио", что в районе Нордкапа (северное побережье Норвегии) эвакуированные с "К-19" будут приняты на надводные корабли. Погода несколько улучшилась, но, по мнению Свербилова, продолжала представлять опасность для его серьезно поврежденной "эски". Встреча с двумя эсминцами проекта 30-бис состоялась, вскоре подошла лодка Вассера.
Для большей надежности 11 июля, Свербилов, ошвартовавшись к "тридцатке-бис", передал оставшихся 49 человек на спокойной воде, зайдя в пустынный фиорд в районе Нордкина (территория и акватория Норвегии). Здесь же Вассер передал людей шлюпками, спущенными с другого миноносца.
Покинув чужой фиорд, лодки взяли курс на Полярный.
На этом можно было бы и закончить, но не станем торопиться расстаться с Жаном Михайловичем и его славным экипажем.
На третьем пирсе Екатерининской гавани было полно начальства - весь штаб Северного флота во главе с начальником, вице-адмиралом А.И.Рассохо, выделялись красными лампасами прибывшие из Ленинграда генералы медслужбы.
После доклада командира "С-270" начальнику штаба флота на пирс вынесли мешки с эвакуированными секретными документами, а когда дозиметрический контроль показал высокую степень их загрязнения оказавшийся рядом начсан флота генерал-майор Ципичев Иван Трофимович по-кавалерийски энергично потребовал их немедленного сожжения.
Стоит упомянуть, что сданные позднее Свербиловым и его замполитом С. Сафоновым начальнику политотдела своей бригады капитану 1 ранга М. Репину партийные документы личного состава "К-19" вызвали у последнего состояние, близкое к потрясению, и он поручил молодой вольнонаемной секретарше унести их подальше в сейф и там запереть.
После построения на пирсе экипаж в полном составе прошел тщательную помывку с дозиметрическим контролем в бане, потом всех переодели в матросские робы и разместили на специально подогнанной плавбазе "Пинега". Там же разместили и экипаж Григория Вассера: матросов - в кубриках, а офицеров - каютах.
Еще во время службы на лодках мне приходилось слышать об эпизоде с попыткой неподчинения, пресеченной Свербиловым во время спасательной операции. Дело заключалось в том, что первым на борт "эски" (еще до эвакуации носилочных пострадавших) перескочил один из членов экипажа атомохода. Свербилов, обратившись к нему как к матросу (я думаю, он знал, что перед ним не матрос), поручил передать на борт Затееву квитанцию о переданной радиограмме, на что услышал, что тот - никакой не матрос, а старший офицер одного из управлений штаба флота и назад на аварийную лодку не пойдет. Тогда Свербилов приказал ему следовать в первый отсек "эски", но получив и на этот раз отказ, приказал своему старпому вынести пистолет на мостик и расстрелять бунтовщика у кормового флага. Сообразив, что с ним не шутят, штабник, подчинился. В воспоминаниях командира "эски" есть этот эпизод, по его словам он не называет имени струсившего потому, что "позже за участие в указанных событиях тот был награжден орденом, а у нас зря орденами не награждают".
А упоминание вольнодумца Жана Михайловича о встрече со своими коллегами - командирами на борту "Пинеги" хотелось бы привести дословно.
Вот эти строки:
"Мы много говорили и пили в эту ночь. Разошлись в 4 утра. Перед тем, как заснуть, я думал о том, что наш экипаж сделал святое дело. Все лодки, участвовавшие в учениях, приняли радио Коли Затеева, но никто , кроме нас, к нему не пошел. Если бы не наша "С-270", они бы все погибли, а их было более 100 человек...
И если Бог есть, предположил я, мы будем в раю. С надеждой на это я заснул ."
Командованием Северного флота командир "С-270" был представлен к званию Героя Советского Союза, но глава государства, возможно не разобравшись, с кем приключилась авария, написал на представлении к званию: "Мы за аварии не награждаем!" Естественно, никто не нашел смелости настаивать.
Экипажу "С-"270" придется еще неделю провести в условиях повышенной радиоактивности - вырубать все деревянные конструкции, снимать линолеумные покрытия и т.п. потому что служба радиационной безопасности не даст разрешения на проведение доковых работ по заделке разорванного борта, как представляющие опасность для здоровья рабочих судоремонта.
Никаких отметок о полученных дозах в медицинских книжках членов экипажей всех трех участвующих в спасательной операции "эсок" сделано не было.
По-мужски прямые и честные воспоминания Жана Свербилова были опубликованы в 1991 году ("ЧП, которого не было", журнал "Звезда" № 3).
Моряков "К-19", получивших запредельные дозы облучения и умерших в клинике Военно-Медицинской Академии (г. Ленинград) и Институте биофизики (г. Москва), без огласки похоронят на кладбищах этих городов (главного старшину Бориса Рыжикова - в Зеленогорске).
Лейтенант Борис Александрович Корчилов будет представлен к званию Героя Советского Союза (посмертно), но это ходатайство не удовлетворят. Его именем назовут улицу в закрытом гарнизоне (пос. Заозерный - Западная Лица).
Аварийную "К-19" отбуксируют - в Северодвинск, где ей заменят реакторный отсек, отремонтируют и модернизируют навигационный и ракетный комплексы. В 1963 году она станет уже кораблем 658М проекта.
Всего по проекту 658М переоборудуют семь подводных ракетных лодок - "К-16", "К-19", "К-33", "К-40", "К-55", "К-149", "К-178".
Ее первый командир после лечения на борт не вернется.
А вот лодка под командованием капитана 1 ранга Владимира Александровича Ваганова вернулась на флот и вошла в состав 31-й дивизии 12 эскадры. По воспоминаниям капитана 1 ранга в отставке Эрика Александровича Ковалева, сменившего Ваганова в 1965 году, лодка, окрашенная в непривычный для атомоходов светло-серый цвет, в этот период много плавала, успешно совершала ракетные стрельбы и решала задачи боевой подготовки, хотя и отличалась по-прежнему, как все лодки первого (да и второго поколения), высокой шумностью, которая делала ее очень уязвимой в подводном противодействии лодкам противника.
Столкновение с "Gato"
И вот в ноябре 1969 году, отрабатывая задачи боевой подготовки в полигонах Баренцева моря под командованием теперь капитана 2 ранга Валентина Шабанова, "К-19" столкнулась на глубине 80 метров с американской подлодкой "Гэтоу".
Вообще это имя - "Gato" ("морской кот") столь же известно в ВМС США, как у нас "Щука". Дизельные лодки типа "Гэтоу" являлись основой американского подводного флота второй мировой войны.
Но в 1969 году это уже был атомоход (SSN 615).
Как развивались события на "К-19" вкратце описал командир штурманской боевой части капитан-лейтенант Ким Костин (ныне капитан 3 ранга в отставке) в своих записках "Черная зона К-19. История двух столкновений экипажа АПЛ по прозвищу "Хиросима":
"В ноябре 1969 года состоялся мой первый выход в море на атомной подводной лодке. Для страховки взяли еще одного штурмана - капитан-лейтенанта Федотова. Старший на борту был замкомдива по БП капитан 1 ранга Владимир Георгиевич Лебедько. Утром 15 ноября мы были в районе Териберки. Нейтральные воды, до берега порядка 25 миль. Я находился в штурманской рубке. В Центральном посту (ЦП) Лебедько "учил" Шабанова "военному делу настоящим образом": орал, топал ногами. В штурманской он так ударил кулаком по столу, что чудом не разбил стекло автопрокладчика. В ЦП царила гнетущая атмосфера, нервы были на пределе. Обстановка чуть разрядилась после того, как команде объявили "завтракать". Перед этим, помню, лодка изменила глубину. Ход у нас был, к счастью, небольшой. Молодой акустик, очевидно, не разобрался в обстановке и не услышал шумы американской лодки, с которой мы вскоре столкнулись... Только через много лет я узнал, что это была АПЛ "Гэтоу", и, как слышал, ее командира наградили, зато нашего Шабанова чуть не сняли и довели почти до инфаркта".
Лодка всплыла без видимых повреждений и, после доклада о столкновении, получила приказ следовать в базу. Осмотр подводной части корпуса показал, что необходим ремонт.
Лишь в доке поселка Росляково все увидели результат упомянутого столкновения: нос "К-19" ниже ватерлинии был смят по самые торпедные аппараты, а вмятина имела цилиндрическую форму. Прочный корпус "Гэтоу" и был тем "цилиндром" - удар пришелся по американской лодке почти под прямым углом.
Лишь в 1975 году в "их" прессе появились сведения о той давней разведывательной миссии "Гэтоу" в полярных водах, закончившейся столкновением. Удар пришелся в районе реакторного отсека, всплывшую "19-ю" американцы наблюдали в перископ и чуть было не атаковали, но командир корабля коммодор Бурхардт Л. отменил решение своего командира минно-торпедной боевой части на применение оружия и повел "Гэтоу" на запад.
А капитана 2 ранга В. Шабанова, который во время докового ремонта "К-19" выходил в море командиром на однотипной "К-40" и еще до возвращения в базу был от командования фактически отстранен старшим на борту (В. Лебедько), после столкновения с рыболовным судном при возвращении (уже под руководством самого В. Лебедько) с должности командира все-таки снимут.
Встреча членов экипажа "К-19" и "Гэтоу" состоялась в г. Санкт-Петербурге 8 июля 2002 года. Среди присутствующих с российской стороны старшим был конечно контр-адмирал В. Г. Лебедько.
Пожар. Главный старшина Васильев
Февраль 1972 г. - атомная подводная лодка "К-19" под командованием капитана 2 ранга Виктора Павловича Кулибабы возвращалась с боевого патрулирования в Северной Атлантике. Старшим на борту был начальник штаба соединения капитан 1 ранга Виктор Михайлович Нечаев. До прибытия в базу оставалось несколько дней.
24 февраля в 10.23., когда на вахте стояла 3-я боевая смена, в отсеках раздался сигнал аварийной тревоги. "Пожар в девятом отсеке", - прокричал "Каштан". Впоследствии выяснится, что вахтенный 9-го отсека, обнаружив горящий электроприбор для дожига угарного газа, побежал будить главстаршину Александра Васильева, вместо того, чтобы начать его тушение. Время для ликвидации очага возгорания было упущено - после разрыва арматуры системы ВВД (воздуха высокого давления) пожар стал объемным. Главный старшина А.П. Васильев, успевший дать команду вахтенному поднимать отдыхавших и отважно бросившийся в пекло со шлангом воздушно-пенного пожаротушения, первым погиб в огне.
Он мог первым покинуть отсек и остаться в живых на радость родным и близким, но он сделал другой - героический - выбор. Александр Васильев погиб, спасая товарищей. Всмотритесь в его лицо.
Он спас товарищей.
Индивидуальные дыхательные аппараты (ИДА) многих моряков, отдыхавших в 9-м, хранились на боевых постах в других отсеках, поэтому ЦП (центральный пост) приказал принять в восьмой отсек личный состав девятого. Когда отдраили переборочную дверь, в отсек ворвались перемешиваемые воздухом высокого давления клубы ядовитого дыма, через систему вентиляции левого борта огонь проник к пульту управления главной энергетической установки (ГЭУ), находящемуся в этом же отсеке.
Кулибаба приказал личному составу, не занятому на боевых постах, покинуть кормовые отсеки.
Лодка всплывала не в аварийном режиме. Электрики (командир электротехнического дивизиона капитан 3 ранга Л.Г. Цыганков), обеспечивающие работу энергетической установки и не включившиеся в ИДА, гибли на своих боевых постах. Командир дивизиона движения капитан-лейтенант Виктор Милованов, включившись в аппараты вместе со старшим лейтенантом Сергеем Ярчуком, приступил к заглушке реакторов в дыму, заполнившем тесное помещение пульта. Неожиданно начавший задыхаться Ярчук сорвал маску. Милованову пришлось управлять обоими реакторами. Оказать помощи гибнущему рядом товарищу он не мог.
Убедившись, что реакторы заглушены, Милованов покинул пульт и, выйдя в седьмой отсек, потерял сознание. Кто-то из турбинистов доставил его в центральный.
Кормовые отсеки были загазованы. В седьмом - турбинном отсеке погибли командир турбинной группы вышедший в свой первый поход лейтенант В.В. Хрычиков, мичман А.И. Новичков и старшина 2 статьи К.П. Марач.
Лодка всплыла и передала сообщение об аварии.
Наверху бушевал девятибалльный шторм. Через захлопки подачи воздуха к дизелям, которые обессиленный личный состав 5-го отсека, готовивший дизеля к пуску для выработки необходимой электроэнергии, не сумел полностью закрыть, в отсек залилось огромное количество воды. Кроме того, в 9-й отсек также попало немало забортной воды, когда для предотвращения распространения огня на некоторое время из центрального открывали клапан затопления отсека.
Были выведены из строя дизель-генераторы, вентиляторы общесудовой системы вентиляции и аппаратура дистанционного управления механизмами реакторного отсека. Лодка имела незначительный дифферент на корму и крен на правый борт.
А в ограждении рубки пытались под руководством начмеда М. Пискунова "раздышать" отравленных угарным газом - их было много...и шторм 9 баллов!
Отправленный на разведку в корму капитан-лейтенант В.Н. Заварин в сплошном дыму и жару, минуя отсек за отсеком, добрался до обжигающей руки переборки девятого. Двигаться дальше возможности не было.
Капитан-лейтенант Поляков.
А в десятом отсеке, отрезанном от остальной лодки продолжающимся пожаром, находились под командованием капитан-лейтенанта Б.А. Полякова 12 моряков, связь с которыми некоторое время поддерживалась по аварийному телефону из первого отсека.
Десятый отсек на всех лодках первого поколения - жилой, здесь же - два торпедных аппарата и запас торпед. На 658 проекте кормовой люк - в девятом отсеке.
То, что среди дюжины моряков оказался именно Борис Поляков, во многом и сохранило их жизни. На тот момент никаким командиром 10-го отсека он не был, а был первым управленцем и настоящим моряком: имел опыт неоднократных боевых служб и хорошо знал устройство лодки.
Поскольку злоключения "Хиросимы" были неотъемлемой частью флотского фольклора, то и о Полякове приходилось слышать следующее: после того, как спасательная операция была завершена, члены экипажа тщательно и многократно допрошены и было принято решение награждать , капитан-лейтенанта Полякова решили представить к званию Героя. В родное училище был послан запрос о соответствии морально-политических качеств соискателя высокой награде. А родное училище (в лице своих доблестных руководителей), на всякий случай, дало столь "уклончивую" характеристику своему питомцу, что "Звезда не нашла своего Героя", а подводнику был вручен орден "Боевого Красного Знамени" (безусловно, высокая и уважаемая награда).
Такая вот версия.
На самом деле училище было не при чем - вся "возня" заглохла на уровне Отдела кадров флота. Потом была служба в сверхсекретном отряде акванавтов, и опять - представление "на Героя"... И опять не случилось: к имеющемуся ордену Красного Знамени прибавились две "Звезды Шерифа".
Сегодня капитан 1 ранга в отставке Борис Александрович Поляков живет в Гатчине. Он оставил письменные воспоминания о тех тяжелейших 23-х днях и ночах проведенных в борьбе за жизнь в полной темноте загазованного 10-го отсека "Хиросимы".
Сразу по получению командованием Северного флота сообщения об аварии в район был послан легкий крейсер "Александр Невский" с резервным экипажем для лодки и походным штабом для руководства спасательной операцией во главе с вице-адмиралом Л.Г. Гаркушей. Спасатель "СС-44", сопровождавший крейсер, еще в Кольском заливе был выброшен штормом на камни. Крейсер, несмотря на множество повреждений, нанесенных стихией, прибыл в точку аварии. Позднее спасательную операцию возглавил первый заместитель главкома ВМФ адмирал В.А. Касатонов.
Первое советское судно (сухогруз "Ангарлес") подошло через двое суток, спущенный с его борта спасательный катер попытался подойти к лодке, чтобы передать на нее буксирный конец, но в условиях продолжающегося шторма этого сделать не удалось.
Еще до прибытия "Александра Невского" моряки с "К-19", исключая членов аварийной партии, были эвакуированы на БПК "Вице-адмирал Дрозд" его корабельным вертолетом и ("мокрым способом") - на спасательный буксир "СБ-38".
Чтобы начать вентилировать лодку на нее надо было подать электричество со "спасателя", штормовавшего рядом, однако, погода не позволяла это выполнить в полном объеме (существовала опасность повреждения ЦГБ, после которого лодка бы неминуемо затонула): концы питания с буксира заводились на электрощит субмарины, но обрывались штормом.
Эти нелегкие подключения, во время которых все-таки удалось последовательно провентилировать отсеки буксируемой в базу лодки, продолжались в течение трех недель.
В спасательной операции принимало участие большое количество кораблей и судов ВМФ. В финальной части операции на помощь одновальному трудяге "СБ-38" пришли спасатели "Тобол", "Экватор", "Геркулес". Из Черного моря прибыл вертолетоносец "Ленинград".
18 марта руководителем спасательной операции было принято решение о выводе моряков из 10-го отсека".
Еще одно редкое свидетельство: в 1975 году в госпитале Полярного мне случилось разговориться с рентгенологом, над нагрудным карманом тужурки которого краснела одна единственная колодка - ордена Красной Звезды (что встречалось тогда, до Афгана, нечасто, тем более у младшего офицера медицинской службы). На мой вопрос, за что орден, капитан ответил, что "во время буксировки "Хиросимы" его - старшего лейтенанта - врача какой-то береговой части - высадили вертолетом на борт субмарины и поставили задачу до прохода аварийной партии растащить по сторонам верхней палубы выгоревших отсеков тела погибших, после чего включили в изолирующий дыхательный аппарат, и он через кормовой люк спустился в прочный корпус атомохода".
Звали его Олег Молчанов.
Пленников 10-го отсека в изолирующих аппаратах и с завязанными глазами аварийная партия вывела в центральный (3-й отсек), а оттуда вертолетами их переправили в лазарет плавбазы подводных лодок "Магомед Гаджиев", также прибывшей в район спасательной операции.
Почти за месяц до этого - 8 марта 1972 года - в соответствии с военно-морским ритуалом лейтенанта Вячеслава Хрычикова и старшину 2 статьи Казимира Марача похоронили в море с борта БПК "Вице-адмирал Дрозд" в точке с координатами 59 град 29 мин с.ш. и 28 гр 54 мин з.д.
Остальные погибшие, извлеченные в базе из отсеков "Хиросимы", за исключением капитана 3 ранга Л.Г. Цыганкова (чье тело отправили в Севастополь), со словами "Родина вас не забудет!" были похоронены в губе Кислая на окраине города Полярный. Командование флота позднее удовлетворило просьбу родителей главстаршины Васильева, и он был перезахоронен у себя на родине - в селе Глубоком, Опочецкого района, Псковской области.
А флотский фольклор пополнился самой известной среди подводников бесхитростной песней, последние строки которой могли бы быть эпитафией главному старшине Александру Петровичу Васильеву:
"Наш ракетный подводный наш атомный флот
Отдает честь погибшим героям!"
Но вместо этого в дембельских альбомах наших дуралеев я встречал посвящения этой песни (угадайте, кому?) командиру американской АПЛ "Трешер"... Такая вот память.
Спите спокойно, товарищ главный старшина Васильев, Ваш посмертный орден "Красной Звезды" - выше любой правительственной награды.
Как вспоминает контр-адмирал Мормуль, входивший в описываемый период в состав походного штаба, возглавляемого вице-адмиралом Гаркушей, об этой операции был написан подробный аналитический отчет, содержащий много практических рекомендаций и предложений. Но, как показала авария ПЛА "Комсомолец" в 1989 году, этот опыт оказался невостребованным.
И ремонтировали "К-19" опять в Северодвинске, объявив Судпрому "мобилизационное учение по ремонту атомного ракетоносца в кратчайшие сроки в особый период" - 15.06.1972 г. лодка была поставлена в ремонт, а уже 15.11.1972 г. была сдана флоту и снова вышла на боевую службу.
С 01.76 г. по 30.11.79 г. "К-19" находилась на СРЗ ВМФ № 10 (г.Полярный) в среднем ремонте с переоборудованием по проекту 658С.
С нее был снят ракетный комплекс и "К-19" стала называться "КС-19".
В 1988 г. командованием СФ было возбуждено ходатайство перед ГШ ВМФ и ГТУ ВМФ о выводе "КС-19" из боевого состава.
В 1990 г. "КС-19" была выведена из состава ВМФ в резерв, а в 1991 г. списана в Отдел фондового имущества (ОФИ). Возможно сегодня она уже "порезана на иголки".
Последним командиром "Хиросимы" был капитан 1 ранга Олег Евтихьевич Адамов.
Истина - одна, а вот правда - у каждого разная (среди советских фильмов про подводников был такой "Правда лейтенанта Климова"). И оценки одного и того же события у разных людей могут быть очень разными: у генерального секретаря или президента - одна, у адмирала - другая, у командира - иная, у офицера - часто совсем другая. Вот как оценить масштаб трагедии, если прерывается жизнь человека? Погиб рабочий на стапеле или моряк при ремонтных работах в цистерне - несчастный случай (а он - чей-то брат), погиб на лодке в море - несоблюдение техники безопасности или "нештатная" ситуация (а он - чей-то сын), в автономке при пожаре погибли трое управленцев на пульте - жертвы небольшие, незаметные в масштабах флотилии (а в Севастополе, уроженцами и выпускниками одного из училищ которого были погибшие, по прибытии их тел на кораблях приспускались флаги)...
Вот погибли 9
парней с "К-19" - тоже вроде немного,
а вот 63
человека (весь экипаж!
) "С-80" в том же 1961 году,
а еще - 39
моряков на "К-3" ("Ленинский комсомол") 8.09.1967 г.,
а еще 97
моряков (весь экипаж!
) К-129 в 1968 г.,
дальше будет 52
человека на "К-8" 4.07.1970 г.,
потом 28
человек опять на "К-19" 24.02. 1972 г.,
(а еще 17
человек - на "К-429" 23.06.1983 г.,
а еще 14
ребят - на "К-131" 18.06.1984 г.,
а затем 42
человека на уникальной "К-278" "Комсомолец" 7.04.1989 г.).
И вот этот неполный (далеко неполный) скорбный мартиролог "незаметных" потерь завершила национальная трагедия "К-141" - "КУРСК" .
А еще через три года - нелепая гибель буксируемой на разделку "К-159" с офицерами на борту.
Читатель, увидев эти цифры, сделает свои выводы. И это тоже будет "своя правда".
Послесловие
Жан Михайлович Свербилов, спасший экипаж ракетоносца "К-19" ("Хиросима"), умер 1 сентября 1991 года в возрасте 64-х лет и похоронен на одном из питерских кладбищ. Его память не увековечена соответственно его подвигу.
Я надеюсь, что он - в раю.
О некоторых страшных событиях, происходивших на первом атомном подводном ракетоносце К-19, мир узнал благодаря снятому в Голливуде фильму под громким названием «К-19, оставляющая вдов» (в российском прокате фильм назывался просто «К-19»). Эта картина с Харрисоном Фордом в главной роли обошла практически все кинотеатры планеты, а между тем подлинная сильно отличается от версии западных режиссеров. Лишь небольшая часть показанного в фильме приключилась на подводном крейсере на самом деле.
Не будет преувеличением сказать, что лодка К-19 прошла свой боевой путь буквально по лезвию бритвы. Из-за того, что этот подводный крейсер несколько раз ставил мир практически на грань атомной катастрофы, он получил красноречивое прозвище «Хиросима». Чтобы понять истоки всех событий, результатом которых стала самая страшная катастрофа на К-19 1972-го года, стоит вернуться на много лет назад к рождению судна.
В середине 50-ых годов советское правительство приняло решение о необходимости создания первого атомного ракетоносца. Подводная лодка с ядерными ракетами на борту должна была сыграть роль решающего аргумента в «холодном» противостоянии между двумя политическими мирами. Вследствие первостепенной важности поставленной задачи на создание К-19 были брошены все возможности и средства оборонных предприятий, а также конструкторских бюро страны. В тот же период в 1958-ом году в США было основано специальное бюро, задачей которого являлась постройка американской атомной подлодки «Джордж Вашингтон». Директор созданного бюро был наделен неограниченными полномочиями, в его распоряжении были экономические возможности практически всего западного мира. Таким образом, стартовые позиции соперников были примерно равны.
17 октября 1958-го года считается днем начала работ по созданию первого атомного ракетоносца в СССР. Инженеров сильно торопили, необходимо было обязательно опередить окаянных американцев. Занятые в проекте конструкторы и судостроители работали круглые сутки, счет шел на дни, а порой и на часы. Очевидцы рассказывают о том, что строительство проходило в три смены, то есть процесс был практически непрерывным. В каждой смене непосредственно строительством занималось более трех тысяч человек. Столь поспешные действия, конечно, не заставили себя ждать. Лодку, которая строилась в Северодвинске несчастья стали преследовать уже на стапеле. Во время окраски трюмов вспыхнул пожар, в котором погибли два человека.
После возобновления покрасочных работ задохнулась женщина-маляр. А когда киль К-19 впервые коснулся воды, то традиционно разбиваемая о борт вновь спущенного на воду судна бутылка с шампанским осталась целой, что у моряков считается дурной приметой. Когда же была заполнена водой доковая камера, то подлодка просто не всплыла, так как персонал забыл отдать крепления, которые держали судно на спусковой тележке.
А дальше все было только хуже. При запуске реактора давление в камере превысило норму в два раза, и просто чудом никто не получил смертельную дозу облучения. Кроме того, конструкторам так и не удалось устранить начальный крен в один градус, который возникал при погружении лодки. В результате, когда судно в первый раз ушло на предельную глубину, его накренило на сорок градусов. Срочное всплытие К-19, которое проходило в аварийном режиме всего за десять секунд, едва не привело к столкновению с находящимися поблизости судами, участвующими в испытании подлодки.
Уже после произошедшего многие задавались запоздалым вопросом: а стоило ли так торопиться? Может было бы гораздо разумнее сначала устранить все недочеты на бумаге, тщательно рассчитать показатели, а только после этого приступать к их осуществлению в металле? Но правительство, которое прекрасно понимало суть возникших проблем, отложило достижение качественного превосходства на будущее, отдав предпочтение срокам. Справедливости ради стоит отметить, что отдельные конструкторы также считали метод проб и ошибок наиболее приемлемым, когда речь заходила о создании судов новых поколений. Они полагали, что невозможно все предусмотреть, не использовав практические возможности и не проведя реальные испытания.
Когда 30 декабря 1959-го года атомная подлодка «Джордж Вашингтон» вступила в состав военно-морского флота США, на ее борту было установлено шестнадцать ракет, которые могли стартовать из-под воды и поразить цель на расстоянии в две тысячи километров. При этом мощность ядерного заряда каждой ракеты приблизительно равнялась пяти бомбам, сброшенным ранее на Хиросиму. В тот же день в СССР на К-19 уже проходили работы по подготовке судна к испытаниям. На советском ракетоносце было установлено лишь три ракеты, и дальность их полета составляла всего 650 километров, то есть в три раза меньше, чем у американских аналогов. При этом стрельбу подлодка могла вести лишь из надводного положения. В условия жесткого противостояния двух держав такое положение, мягко говоря, не радовало руководство СССР. Летом 1960-го «Джордж Вашингтон» уже был готов к тому, чтобы нацелить находящиеся на его борту ракеты на шестнадцать крупных военных и промышленных центров, расположенных на нашей территории. А акт о приемке советского ракетоносца был подписан лишь спустя три месяца.
Мало кто знает, что дата, которую мы считаем Днем космонавтики, могла стать днем первой крупной подводной катастрофы планетарного масштаба. 12 апреля 1961-го года в районе Баренцева моря К-19 удалось в самый последний момент уклониться от столкновения с американской субмариной «Наутилус», которая проводила разведывательное патрулирование у побережья СССР. Представить себе последствия возможного столкновения и неизбежного последующего взрыва было нетрудно всем, кто знал об опасности находящихся на обоих судах грузов. Однако не успел экипаж прийти в себя, а К-19 преподнесла новый неприятный сюрприз – резко пошла на глубину, ударившись носовой частью о дно, которое, к счастью, в этом месте было покрыто толстым многометровым слоем ила.
Катастрофы в тот день удалось избежать, однако летом 1961-го года в своем дальнем походе в Арктику на К-19 произошла первая крупная трагедия, о которой мир узнал лишь спустя десятилетия. В военных учениях по горькой иронии подлодка должна была изображать вражеское судно «Джордж Вашингтон». В это время на первом подводном ракетоносце случилась поломка реактора. Команда сделала невозможное – не имея специальных знаний и соответствующего снаряжения, люди спасли судно от гибели. Но для этого некоторым членам экипажа пришлось пожертвовать своими жизнями, войдя в зараженный радиацией отсек. Однако мужественные моряки понимали, что спасая лодку, спасают от катастрофы весь мир, поскольку гибель К-19 привела бы к заражению вод мирового океана. При неблагополучном исходе человечество получило бы печальный опыт Чернобыльской аварии на полвека раньше и в более широком планетарном масштабе. Кроме того, взрыв на подлодке, которая находилась неподалеку от военной базы НАТО, вполне мог стать первым шагом к третьей мировой войне.
Позднее, когда глава государства Хрущев рассматривал представления моряков, работавших тогда в реакторном отсеке, к наградам с присвоением звания Героя СССР, он цинично вспылил и наложил такую резолюцию: «За аварии не награждаем»! А между тем к тому дню уже умерли в страшных мучениях подводники Борис Корчилов, Юрий Ордочкин, Евгений Кошенков, Семен Пеньков, Николай Савкин, Валерий Харитонов, Юрий Повстьев и Борис Рыжиков. Их наградили орденами посмертно, но при этом руководство страны сделало все для того, чтобы никто не узнал о той аварии. Долгое время мало кто располагал сведениями о настоящей причине награждения мужественных моряков.
Командир подлодки, которой удалось первой прибыть к месту аварии К-19, стал невольным свидетелем похорон Бориса Рыжикова. На его вопрос о том, отчего умер главный старшина, ему ответили, что Бориса просто убило током….
Немногим известны и любопытные данные о том, что в том же 1961-ом году экипаж К-19 повторно спас судно. После первой аварии реактора государственная комиссия, возглавляемая академиком Александровым, приняла решение о затоплении подлодки, отказавшись от его ремонта и восстановления. Но экипаж решил самостоятельно провести дезактивацию аварийного реакторного отсека и выгрузить боеголовки. И те, кто должен был подготовить судно к уничтожению, буквально по сантиметру тщательно вымывали его практически голыми руками, получая при этом значительные дозы облучения. Высшим чинам было известно о действиях экипажа, но они молчаливо, сквозь пальцы наблюдали за фактическим самоубийством людей и их стремлением сорвать потопление подлодки в установленные «наверху» сроки. А моряки просто чувствовали на себе груз ответственности и понимали, что не могут бросить судно после того, как их друзья и сослуживцы отдали свои жизни за спасение корабля.
Когда субмарину отмыли, двенадцать добровольцев повели К-19 на ремонт. И тут вновь произошло непредвиденное. Уже на подходе к Северодвинску лодка села на мель. Топливо закончилось, генераторы остановились, пропало освещение и тепло, а совсем скоро не стало продовольствия. И тогда людей вновь пришлось спасать. В ходе ремонта реакторный отсек К-19 заменили, а старый был затоплен неподалеку от побережья Новой Земли. Подлодку модернизировали и снабдили более новым ракетным комплексом. Теперь судно могло вести огонь из подводного положения. Завеса секретности вокруг судна была настолько плотной, что даже новому экипажу ничего не было известно о произошедшей ранее на их корабле трагедии. Никто в стране не должен был знать о том, какой ценой нам обходится соревнование с политическим противником.
В 1965-ом году К-19 более месяца успешно проводила боевую службу, выполнив все поставленные перед экипажем судна задачи. А в 1967-ом лодка даже получит приз от главкома ВМФ за успехи в ракетной стрельбе, став лучшим кораблем Северного Флота. Посвященному во все тайны высшему руководству начало казаться, что несчастья подлодки уже позади и худшее миновало. Но спустя всего два года К-19 вновь стала причиной едва не начавшейся мировой войны.
Утром 15 ноября 1969-го лодка находилась на выполнении учебного задания в Баренцевом море, когда при движении на глубине малым ходом в семь часов утра экипаж ощутил сильнейший удар в области носовой части. Корабль начал стремительно проваливаться на глубину. Командиру субмарины удалось поднять судно, которое, как потом уже выяснилось, столкнулось с американской подлодкой «Gato», проводящей разведку у советского побережья. По несчастью удар пришелся как раз на ту часть корабля, где находился реактор. В момент столкновения командир торпедного отсека на американском судне решил, что советская лодка преднамеренно пошла на таран, и отдал приказ об ответной атаке – подготовке к стрельбе трех торпед и ракеты с ядерным зарядом. А ведь ядерный взрыв вблизи баз Северного Флота вполне мог быть воспринят как первый этап нападения на СССР. Но американский капитан, своевременно сориентировавшись, отменил приказ о нападении, сумев предотвратить страшную катастрофу.
Однако это был еще не конец печальной биографии лодки. Через три года, 24 февраля 1972-го в 10 часов 15 минут вахтенный девятого отсека, обнаружив задымление вентилятора, запросил у вахтенного механика разрешение на начало вентиляции помещения. Немного времени спустя оттуда поступило сообщение о пожаре, а из помещений отсека послышались крики, кашель и стук в переборки. Через две минуты связь с охваченным пожаром отсеком оборвалась. Необходимо отметить, что начавшийся под водой пожар чем-то напоминает собой объемный взрыв, и загоревшийся отсек практически мгновенно превращается в раскаленную топку. Все члены экипажа знали о том, каково приходится оставшимся в отсеке людям, но по правилам они не могли открыть переходной люк и помочь своим сослуживцам. Во избежание распространения огня отсек должен был быть загерметизирован, чтобы все остальные получили шанс на спасение.
Несмотря на принятые меры, огню и угарному газу удалось быстро распространиться по кораблю, число жертв начало расти. Тогда командир подлодки капитан 1-го ранга Кулибаба отдал приказ о немедленном всплытии. На подъем ушло тридцать минут. По уставу командиру полагалось доложить «наверх» причину нарушения скрытности военного судна. Через полчаса после доклада начальству об аварии уже узнали члены руководства страны и партии. В целях секретности был определен режим передачи данных о ситуации на судне всего один раз в сутки, а на помощь аварийной субмарине отправилось восемь судов.
Но подводники не могли ждать, им было необходимо бороться за живучесть лодки, ведь попадание огня в торпедный отсек могло привести к сильнейшему взрыву и утечке радиации. Капитан принял решение заглушить реактор, дабы избежать трагедии. Ситуацию осложняло то, что в месте всплытия К-19 на тот момент бушевал девятибалльный шторм. Остановленную лодку накрывало волной, вода заливала аварийный дизель, который никак не удавалось запустить. Это исключало возможность восстановления освещения и начала вентиляции помещений. Между тем, восьмой и девятый отсеки продолжали полыхать.
На вторые сутки бедствия в 2 часа 40 минут в районе Датского пролива к кораблю подошел танкер «Лиепая». Попытки взять К-19 на буксир закончились неудачей из-за продолжающегося сильного шторма, который не позволил приблизиться к субмарине на достаточное расстояние. К этому времени Кулибаба впервые сообщил начальству о жертвах аварии, численность которых достигла уже двадцати пяти человек. Судьба еще пятнадцати моряков была неизвестна. В тот момент, когда все уже смирились с мыслью, что за пятым отсеком не могло остаться живых людей, в 2 часа 55 минут зазвонил корабельный телефон, который моряки с юмором называли «чудом 1916-го года». Это надежное средство связи имело несомненные преимущества в результате аварии, ибо работало даже при полном обесточивании судна, обладая к тому же высокой прочностью. Звонили оставшиеся в живых люди из десятого отсека. Как потом расскажут сами подводники, им удалось использовать индивидуальные дыхательные аппараты СП-60. Их было всего четыре. При проверке один из кислородных баллонов в отсеке оказался пустым, а одна из масок – негерметичной из-за недосмотра обслуживающего персонала. Чтобы не допустить отравления поступавшим из соседнего отсека угарным газом, морякам приходилось делиться друг с другом кислородом из масок.
Получив сообщение, остальной экипаж предпринял попытку освободить выживших. Для этого требовалось преодолеть два (восьмой и девятый) выгоревшие отсеки. Но после открытия переборки в девятый аварийный отсек поступил кислород, в результате чего огонь вспыхнул еще сильнее. Когда попытка спасения окончилась провалом, и экипаж понял, что пока забрать людей не удастся, встал вопрос о том, как облегчить их положение. Объем кормового отсека составлял не больше 140 кубометров, но половину этого пространства занимало оборудование. Объем воздуха был невелик и с каждым часом быстро уменьшался. Необходимо было срочно подать кислород в отсек с людьми. И тут вспомнили о трубе, по которой откачивалась вода в кормовые цистерны. Этот трубопровод уцелел, а потому стал настоящим спасением для отрезанных от остального экипажа людей. По трубе пустили кислород, что значительно улучшило обстановку. Теперь жизням людей угрожали такие факторы, как голод, жажда и, особенно, холод. Ведь лодка находилась в Северной Атлантике, и за бортом было всего четыре градуса тепла.
В десятом отсеке была цистерна с пресной водой, но по чьей-то халатности она оказалась пустой. Однако моряки знали, что в таких цистернах всегда сохраняется «мертвый запас» воды объемом 100-150 литров. Качество этой воды, долгое время простоявшей в закрытой емкости, было на тот момент не важно, ведь вопрос стоял о жизни и смерти. По вкусу, как рассказали сами «затворники», она была отвратительной и, скорее всего, ржавой, но в темноте этого не было видно. Имеющиеся в отсеке фонари к этому времени уже выработали свой ресурс. Набирая воду через разбитое приборное стекло, люди наливали ее в бутылки и согревали под ватниками, экономя каждый глоток. При осмотре всего помещения моряки нашли также четыре пачки сахара, две банки сгущенки, консервированную капусту, что помогло продержаться какой-то срок. А еще в отсеке было большое количество соли, которая спасла моряков от переохлаждения.
На четвертые сутки заточения, 27 февраля, в районе аварии К-19 находилось уже семь советских судов, одно их которых было спасательным. Но попытки взять субмарину на буксир по-прежнему не удавались, шторм не стихал, а высота волны составляла двенадцать-четырнадцать метров. Количество погибших возросло до двадцати восьми человек, а состояние людей в десятом отсеке стало почти критическим. Очередная попытка освободить их закончилась подобно предыдущей новой вспышкой пожара. Между тем, когда буря слегка ослабила хватку, суда смогли подойти к лодке и взять ее на буксир. Но тут появилась новая проблема – оборвались канаты, как только спасательные корабли начали буксировку.
На пятые сутки заточения экипажа на подлодке четыре самолета сбросили возле субмарины несколько дюжин контейнеров со спасательным имуществом и продовольствием. Моряки спасательных судов еще четыре раза пытались взять К-19 на буксир, но канаты по-прежнему рвались. На шестые сутки экипажу были переданы аварийные аккумуляторы, рация и фонари. Связи с десятым отсеком уже не было, а в подаче свежего воздуха для изолированных там людей произошел сбой, что еще больше ухудшило атмосферную обстановку в помещении. Из кусков шерстяного одеяла запертые там люди мастерили фильтры, чтобы не получить отравление, но даже такой воздух приходилось экономить. Все, кто не был занят делом, старались лежать, чтобы потреблять меньше кислорода. Один моряк постоянно дежурил возле переборки, поливая ее забортной водой, чтобы снизить температуру. Однако при этом вода быстро испарялась, а в отсеке становилось душно, как в парилке.
На седьмые сутки при помощи спасательного каната с субмарины удалось снять первых двенадцать человек экипажа, а на лодку передать горячий чай и продукты. 3 марта, на девятые сутки, прибыл большой противолодочный корабль «Вице-адмирал Дрозд». В условиях восьмибалльного шторма, невзирая на запреты и правила, с его качающейся палубы поднялся вертолет. Первая попытка забрать экипаж лодки и высадить аварийную команду провалилась, но в последующие два дня, когда шторм утих, с помощью вертолета и спасательных кораблей удалось снять еще шестьдесят два человека.
К 5 марта на К-19 оставался тридцать один человек, двенадцать из которых находились в злополучном десятом отсеке. Море вновь бушевало, и крен аварийного судна временами достигал шестидесяти градусов. Попытки взять субмарину на буксир были безнадежны, а людей с палубы подлодки попросту смывало за борт сильными волнами. Так из-за обрыва страховочных концов погибло еще два человека.
Когда заканчивалась вторая неделя заточения, 7 марта в отрезанный отсек удалось подать низковольтное освещение, но это не слишком помогло находящимся там людям, которые совершенно потеряли надежду остаться в живых. Спустя два дня погода улучшилась, оставшемуся экипажу удалось запустить аварийный дизель, и они начали вентилирование отсеков. Но лишь 12 марта получилось перебросить на судно аварийные команды, которые подготовились к спасению узников десятого отсека. К этому моменту в район аварии подошел крейсер «Ленинград» и корабль сторожевой охраны США. В небе периодически пролетали самолеты НАТО.
Лишь на двадцать третьи сутки на командный пункт ВМФ в Москве пришло донесение, что в 18.58 личный состав был выведен из десятого отсека и доставлен на плавбазу «Гаджиев». Чтобы не ослепнуть после длительного пребывания в темноте, всем морякам завязали глаза. Многих пришлось нести на руках, так как люди были совершенно обессилены. На восемнадцатые сутки российскому спасательному судну «Бештау», наконец, удалось взять К-19 на буксир. Началась транспортировка судна со скоростью шесть километров в час.
Более трех недель экипаж К-19 сражался за судно. Но главное – они не допустили распространение огня в торпедный отсек и предотвратили утечку радиации. После осмотра лодки стало ясно, что полностью выгорели три отсека. Несмотря на подготовленные акты флотской комиссии о списании корабля, опять нашлись те, кто отстоял лодку. Был произведен полный ремонт невезучего корабля, снова установлено новое, еще более совершенное оборудование. Уже через пять месяцев субмарина вновь вышла на боевое дежурство. И вновь для всей страны причина смерти многих подводников-атомщиков осталась покрыта тайной, а все обстоятельства аварии были строжайше засекречены.
Одним из тех, кому досталась слава от произошедших в связи с аварией 1972-го года событий, стал вице-адмирал Сорокин, который получил Звезду Героя и повышение в должности. Став командиром флотилии, в которую входила и К-19, он приказал снести установленный после первой аварии памятник, погибшим на подлодке морякам. Он объяснил свой шаг тем, что подобное сооружение отрицательно влияет на моральное состояние людей.
Вплоть до самого последнего дня К-19 не оставляла моряков в покое. В ноябре 1978-го года на ней опять был пожар, это повторилось и в августе 1982-го. Потом было попадание учебной торпеды и лодка, получив пробоину, едва не затонула. Тем не менее, по непонятным причинам у субмарины всегда находились влиятельные защитники. Считая К-19 первым судном данного типа, родоначальником атомного подводного флота, они сорок лет вновь и вновь возвращали ее в строй. В августе 2003-го командование флота вновь попыталось спасти К-19 от уничтожения, но кому-то «наверху» сама мысль о сохранении этого трагического судна показалась чудовищной. Решение об утилизации первого подводного ракетоносца осталось в силе.
За время своего существования подлодка более чем за двадцать тысяч ходовых часов прошла около 560 тысяч километров, шесть раз выходила на боевые дежурства, общая длительность которых составила 310 суток. С борта К-19 был осуществлен запуск двадцати двух ракет и проведено около шестидесяти торпедных стрельб. Но кто имеет право соизмерить перечисленные достижения с потерянными человеческими жизнями и горем их близких?
Источники информации:
-http://k19.ru/
-http://flot.com/
-http://ruzhany.narod.ru/sources/022.html
-http://ru.wikipedia.org/wiki
Ctrl Enter
Заметили ошЫ бку Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
